Бьярне Стенквист

90 лет назад, вечером 27 января 1918 г., на башне Народного дома в Гельсингфорсе был поднят красный флаг. Это был сигнал к началу единственной в Скандинавии социалистической революции. Причины восстания – острые социальные проблемы, а также активная политическая борьба за власть в независимой Финляндии. Но сам захват власти был едва ли чем-то бóльшим, чем просто государственный переворот. Красных в Финляндии вдохновил успех большевиков в ноябре 1917 г., когда плохо вооружённым отрядам удалось свергнуть Временное правительство.

Революционное правительство в Гельсингфорсе не предвидело ряда серьезных проблем: способности белой Финляндии организовать военное сопротивление, нестабильности помощи красным из России и военной интервенции кайзеровской Германии в поддержку белых. Собственно говоря, восстание было обречено на поражение уже спустя три недели, когда немецкие войска, пройдя Польшу, Украину и Прибалтику, достигли Нарвы (18 февраля). Брест-Литовский мир, заключенный 3 марта, вынуждал Ленина предоставить красных финнов их судьбе и ускорить демобилизацию 40 тысяч русских солдат, остававшихся в Финляндии с царских времён. Русский Балтийский флот покинул Гельсингфорс, в то время как 10 тысяч хорошо вооружённых немецких солдат высадились в Гангё с целью захвата красной столицы Финляндии.

Красная Финляндия, занимавшая всю южную индустриальную часть страны с населением примерно полтора миллиона, просуществовала три с половиной месяца. За этот период красные казнили 1450 человек. Военные действия, в которых погибли 3,5 тысячи белых и 6 тысяч красных солдат, завершились 15 мая 1918 г.

В.Г.Бушуев

Глава из книги «Свет и тени: от Ленина до Путина.

Заметки о развилках и персонах российской истории».

М., «Культурная революция», 2006.

1.

В атмосфере победной эйфории 1945 года в Советском Союзе резко возросли надежды многих людей на то, что Сталин за четыре страшных года войны хоть что-то понял, признал в душе прежние ошибки, оценил героизм и самопожертвование своих соотечественников, и пойдет теперь на облегчение условий жизни народа, а может быть, даже на восстановление прежних прав крестьянства. Кое-кто верил, что и нэп вернется, и вообще отныне вся жизнь опять будет замечательной — «как в мирное время». На бытовом уровне массы людей действительно ждали такого поворота. Вместо этого последовало новое «завинчивание гаек», дальнейшие догматизация и окостенение всей общественной, духовной и идеологической жизни.

О том, что после войны в воздухе витал дух приближавшихся, но так и не состоявшихся перемен, смутно ощущалось приближение возможной, но так и не ставшей реальностью развилки, косвенно свидетельствует знаменитое «ленинградское дело». Его жертвами стала большая группа перспективных советских руководителей, имевших шанс в недалеком будущем повести страну по новому, не исключено — альтернативному сталинскому, пути.

На одном из заседаний Политбюро в 1947 году Сталин как будто невзначай обмолвился: «Время идет, мы стареем. На своем месте вижу Алексея Кузнецова…» Речь шла о руководителе блокадного Ленинграда, завоевавшем к тому времени большой авторитет в партии своим мужеством и организаторским талантом. Одновременно Сталин дал понять, что своим преемником на посту главы правительства он видит члена Политбюро и председателя Госплана Н. Вознесенского. Это сталинское высказывание вызвало настоящий переполох в том осином гнезде, которое представляло собой окружение вождя. В нем шла непрерывная, смертельная схватка за «доступ к телу» Сталина и захват ключевых постов в верхних эшелонах власти. Появление конкурентов крайне встревожило прежде всего тех, кто сам претендовал на особую близость к «трону» — Л. Берия, до 1945 года руководившего госбезопасностью, и Г. Маленкова, отвечавшего в Политбюро за подбор и расстановку кадров. Их беспокойство особенно усилилось, когда Сталин поручил переехавшему в Москву Кузнецову кураторство над одним из важнейших участков государственной и партийной работы – органами внутренних дел и госбезопасности.

В.Г.Бушуев

Глава из книги «Свет и тени: от Ленина до Путина.

Заметки о развилках и персонах российской истории».

М., «Культурная революция», 2006.

1.

Итак, с нэпом покончено. Он был, скорее всего, обречен — и по субъективным, и по объективным причинам. Нельзя не согласиться с мнением тех историков, которые считают, что целый ряд серьезных обстоятельств неизбежно содействовал его свертыванию. Во-первых, не была до конца изжита идеология «военного коммунизма». Партия, осуществлявшая под давлением Ленина переход к нэпу, все еще руководствовалась Программой, принятой в военном 1919 году, когда общество виделось только бесклассовым, безгосударственным, безнациональным, бестоварным и только с одной формой собственности. Во-вторых, нэп проводился в жизнь – часто против их воли и убеждений – теми самыми людьми, которые утверждали политику «военного коммунизма» и которым она была несравнимо более понятной и казалась более эффективной. В-третьих, нэп пытались претворять в жизнь в условиях торжества идеологии острой классовой борьбы и сохранявшегося, вопреки всему, ожидания мировой революции. Поэтому правы те, кто говорят: нэп стал не фактически завоеванным рубежом, а лишь направлением движения, ложившимся на стратегическую карту не жирной красной чертой, а скорее пунктиром.

К тому же у набравшей к концу 20-х годов вес группы руководителей партийно-хозяйственных органов появились иллюзии, что овладение политической властью открывает перед ними неограниченные возможности, что им по плечу любые высоты, и только они имеют правильное представление о том, в чем нуждаются народ и общество. Именно поэтому Сталин прервал развитие нэпа и все связанные с ним принципы хозрасчета. Использованию экономических методов соревнования с капиталистическими элементами был положен конец волевыми усилиями формировавшейся сталинской административно-командной системы.

В.Г.Бушуев

Глава из книги «Свет и тени: от Ленина до Путина.

Заметки о развилках и персонах российской истории».

М., «Культурная революция», 2006.

1.

Переломным этапом, очередной развилкой на пути развития Октябрьской революции стал переход страны в 1918 году на рельсы «военного коммунизма»^{1 [20]}. Речь шла о непосредственном введении общественного устройства, взлелеянного в мечтах целыми поколениями утопистов и в очередной раз теоретически обоснованного Лениным в работе «Государство и революция». Она была написана во время пребывания в Разливе, где он скрывался от агентов Временного правительства.

Вовлечение в революционное движение после Октября 1917 года гигантской массы народа заложило основы для распространения крайне упрощенных представлений о возможности быстрой расчистки пути к социализму и далее – к коммунизму. В большевистской партии широко распространилось убеждение, что сформировавшиеся в ходе Гражданской войны «военно-коммунистические» методы хозяйствования могут успешно использоваться и в обстановке мирного строительства. IIпрограмма РКП(б) ставила перед собой задачи, которые фактически развивали идеи «военного коммунизма». В ней говорилось о необходимости «…неуклонно продолжать замену торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов», добиваться проведения ряда мер, «расширяющих область безденежного расчета и подготовляющих уничтожение денег».

Царила иллюзия, что уже при первой фазе нового общества товарно-денежные отношения будут заменены прямым продуктообменом. Поначалу в такую возможность верил и Ленин. Признавая впоследствии ошибки первых лет Советской власти, он писал: «Мы предполагали без достаточного расчета – непосредственными велениями пролетарского государства наладить осударствленное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране».

В.Г.Бушуев

Глава из книги «Свет и тени: от Ленина до Путина.

Заметки о развилках и персонах российской истории».

М., «Культурная революция», 2006.

1.

Сегодня нет недостатка в публикациях, авторы которых пытаются найти свои объяснения сложнейшим событиям и процессам отечественной истории ХХ столетия. Во многих газетных и журнальных материалах, передачах радио и телевидения зачастую бытуют, однако, упрощенные подходы, подчиненные утвердившимся в последние годы идеологическим схемам. То и дело слышишь, например: в 1917 году шайка безбожных антихристов и бандитов обманула доверчивого русского мужика, потомка тургеневского Герасима и толстовского Платона Каратаева, а потом свирепствовала семь с лишним десятилетий на земле Святой Руси, растранжиривая ее природные богатства и доведя народ до всеобщего разорения.

На страницах многих, даже претендующих на серьезность и солидность изданий, в художественных фильмах и телевизионных передачах стало чуть ли не правилом хорошего тона изображать дореволюционную Россию в виде сусальных картинок, эдаким «земным раем», где добрые, народолюбивые правители только тем и занимались, что радели об интересах крестьян, мещан и рабочих. Те же платили им пламенной любовью и самоотверженным трудом на благо бурно развивавшегося, обильно питавшегося и вообще счастливого и процветавшего Отечества. Из школьных и вузовских учебных программ все чаще вымарываются упоминания о массовой нищете и неграмотности народов дореволюционной России, о регулярных неурожаях и голодных годах, о крайней убогости жизни и бесправии подавляющего большинства населения, о репрессивной, поразительно недальновидной политике самодержавного режима — реликта позднего средневековья. На первом плане теперь — успехи дореволюционного российского предпринимательства, объемы вывоза зерна за границу да сладкая жизнь дворянской и купеческой верхушки.

Одной из современнейших до сих пор работ Маркса является «18 брюмера Луи Бонапарта». Применить к нашим реалиям в ней можно очень и очень многое, и современное коммунистическое и рабочее движение должно сделать из этой работы выводы, касающиеся и общей политической ситуации, и оценки собственной тактики.

Во-первых, там хорошо описано то, что «дало» пролетариату сотрудничество с буржуазными партиями:
Как только какой-нибудь из стоящих выше него общественных слоёв приходит в революционное брожение, пролетариат вступает с ним в союз и таким образом разделяет все поражения, последовательно претерпеваемые различными партиями. Но эти последующие удары становятся всё слабее по мере того, как они распределяются по всё большей поверхности общества. (…) Пролетариат, по-видимому, не в состоянии ни обрести своё прежнее революционное величие в самом себе, ни почерпнуть новую энергию из вновь заключённых союзов, пока все классы, с которыми он боролся в июне, не будут так же повергнуты, как и он сам.

Во-вторых, и главное, эта работа показывает, что буржуазный либерализм в самых карикатурных формах парламентского кретинизма (которые и левые, и правые критики именуют «либерастией») и буржуазная диктатура – две стороны одной медали. С одной стороны, буржуазия нуждается в «порядке» для защиты своих общих классовых интересов, с другой стороны – столкновение ее разных фракций с «порядком» несовместимо, так что ей приходится соглашаться на диктатуру одной из группировок –  возглавляемой людьми не более выдающимися, чем Луи Бонапарт. Точно так же, как Наполеон III возвысился за счет свары различных буржуазных группировок в период Второй республики, бессилие двуличной горбачевщины и последнего сохранившегося от нее буржуазно-демократического института – Съезда народных депутатов РФ логично привело к кровавому октябрю 1993-го и превращению Ельцина в открытого диктатора, а зашедшая слишком далеко грызня за раздел ельцинского наследства – к установлению в России режима бонапартистского типа.

После событий на шахте «Распадской» некоторые приняли случайное за желаемое. Подралось несколько междуреченцев (то ли шахтёров, то ли нет) на железнодорожных путях с ОМОНом, – ага, сейчас «берёзовая революция» начнётся. Функционер компартии собрал вокруг себя полсотни сторонников и прочитал им проповедь – значит, ждите скорых социальных катаклизмов. Новокузнецкий управдом продефилировал по площади с плакатом или кемеровский школяр вышел к почтамту требовать «свобод» – ну, народ, стало быть, волнуется. 

Однако правду сказал многоопытный Аман Тулеев: Кузбасс набастовался на сто лет вперёд…

Валерий Бушуев

Всякое резкое изменение в общественной жизни неизбежно делает необходимым переосмысление исторического прошлого, в первую очередь — недавнего. Науки об обществе — в том числе и историческая наука, как одна из ведущих в этой области человеческого познания, — постоянно развиваются, стремясь адекватно отражать меняющуюся действительность. Все это, в свою очередь, вызывает и смену учебников, отвечающих новым общественным условиям и потребностям. Причем, чем быстрее развертываются процессы в обществе, тем чаще меняются всевозможные учебные пособия для школьников и студентов. Однако, как и само развитие общества, обновляющиеся учебники далеко не равнозначны, порой резко различаясь по своей направленности и научному уровню.

За последние 15 лет бурных общественных перемен издано уже целое поколение учебников для вузов, в которых отечественная история, как правило, представлена с позиций борьбы с советскими концепциями. Семь с лишним десятилетий нашей истории минувшего столетия освещаются с помощью заимствований из западных концепций развития России вообще и советского общества — в частности. При этом уже не первый год игнорируются традиционные направления российской историографии, снижается научный уровень и нередко полностью отбрасывается научно-исторический потенциал советского периода.